Колючая звезда [= Сестры Бьюмонт ] - Лиз Филдинг

– Я хотела поблагодарить вас.

– Меня? За что?

– Что вы остались, – прошептала она.

– Но рядом с вами меня, увы, не оказалось.

Да, если бы он находился рядом с ней, всего этого ужаса могло бы и не случиться.

Она приподнялась и тоненькой своей ручкой взяла его за руку.

– Но ведь вы же остались. Если бы вы не позвонили в дверь и я не обернулась бы на звонок, краска залила бы мне все лицо. Страшно подумать. Глаза, нос, рот. Глаза… Тогда все было бы в сто раз хуже.

Если это так, то ей действительно повезло. Им обоим повезло.

– Вы кого-нибудь видели?

– Нет. – Она непроизвольно зевнула. – Я сидела на верхней ступеньке лестницы, стараясь вспомнить новый код сигнализации. Это кошмар! Я так устала, что голова совсем не работала, и я никак не могла вспомнить, пять семь или семь пять, и с ужасом думала, что если ошибусь, то перебужу всю улицу. – Она приподняла руки в жесте полной безнадежности. – Представляете, положеньице? В конце концов я решила, что надо набирать семь пять.

– Правильно пять семь.

– Ох, ну вот! Видите? У меня всю жизнь проблемы с цифрами и номерами. Потому-то я и выбрала для кода свой день рождения.

– Так делает большинство людей.

– Ну, что было, то было. И только я встала со ступеньки и шагнула к дверям, как услышала звонок. Я знала, что это вы, и такое облегчение испытала. Вы не представляете. Потом повернулась, чтобы пойти вниз, и услышала, что кто-то у меня за спиной. – Ее глаза потемнели от страшного воспоминания. – Я… я в первую секунду подумала, что это кислота.

– Это была всего лишь краска, – быстро проговорил он.

Красная краска. Он сам в первую, такую страшную секунду подумал, что это кровь. Склонившись над ней, он отвел у нее со лба пряди волос.

– Через день-два вы будете как новенькая.

– Чего не скажешь про мои волосы. – Веки ее отяжелели, она с трудом удерживала глаза открытыми. – Я ни разу не носила короткой стрижки. Мать мне внушила, что я никогда не должна стричься.

– Они опять отрастут, – утешил он ее голосом, сдавленным от переполнявших его чувств. – Клаудия, почему вы так поступили? Почему сказали, что вся эта история с платьем и рестораном всего лишь мистификация?

Но она уже уплывала от него, влекомая действием сильного снотворного. Он смотрел на эту измученную женщину, терзаемый угрызениями совести и ощущением, что теряет ее, ведь все случилось по его вине.

– Ну что? Заснула она? – спросила сиделка, заглянув минут через десять в дверь палаты.

– Задремала.

– Вот и ладно. А вам самому, случаем, не надо малость вздремнуть? Видок-то у вас еще тот. Так что отправляйтесь-ка, молодой человек, отдыхать. Что вам здесь без толку топтаться? Она теперь долго проспит, нечего ее беспокоить.

– Я останусь.

Нет, он не выйдет из этой палаты и не покинет больницу, пока не убедится, что с Клаудией все в порядке.

– Ну, если так, хоть присядьте, а не то упадете.

В палате имелся стул, Мак взял его и поставил так, чтобы он находился между кроватью, на которой лежала Клаудия, и дверью, и только тогда уселся на него. Сиделка, с любопытством наблюдая за этими маневрами, не преминула съязвить:

– Что, опасаетесь, как бы кто не пришел докрашивать?

И как бы кто не наплел лишних басен.

– Все может быть, – ответил он, повернувшись к сиделке. – А вдруг окажется, что и у вас в «скорой помощи» водятся маляры-любители. Да, кстати, любезнейшая, на тот случай, если среди ваших коллег имеются охотники почесать язык, передайте им, что я лично займусь каждым, и пусть не сомневаются, у меня достаточно возможностей, чтобы заткнуть любой рот. Дело, сами понимаете, такого рода, что в рекламе оно не нуждается.

– Вот и правильно, мистер! Нечего им болтать! Будьте уверены, я все им так и передам. – В дверях она обернулась и ехидно спросила: – Не желаете ли хлебнуть кофейку, чтобы не проспать неприятеля?

– Нет, спасибо, не беспокойтесь, если понадобится, я могу и вообще не спать. – Заметив недоверчивый взгляд сиделки, он добавил: – И в наркотиках тоже не нуждаюсь, можете не предлагать.

– Да вы, как я погляжу, счастливый человек.

Поверила она или нет, но ему подчас действительно приходилось подолгу обходиться без сна, особенно попадая в такие места, как зона Персидского залива или Босния. На все существуют свои специальные методы и приемы, но рекомендовать их кому-либо Мак поостерегся бы.

Клаудия безмятежно проспала несколько часов. За это время один раз заглянула сиделка, он встрепенулся и походил по комнате, чтобы отогнать накатывающую все-таки сонливость. Ближе к шести Клаудия пошевелилась, и он, прихватив стул, устроился возле кровати. Воспаленные пятна на щеке и шее были яркими и являли сильный контраст с сероватой бледностью остальных участков кожи. Щеки ее осунулись и ввалились, вокруг глаз темнели круги. Он взял ее за руку и в этот момент услышал за спиной подозрительный шум. Он резко обернулся и увидел отца Клаудии, Эдварда Бьюмонта.

– Люк оставил мне на автоответчике сообщение. И час назад, как только я вернулся домой и прослушал запись, сразу же помчался сюда. Гнал, как только мог. Ну, что она?

– Спит.

И Мак отошел немного в сторону, чтобы Эдвард Бьюмонт мог сам убедиться в этом. Отец смотрел на дочь, и лицо его все более мрачнело. Потом он повернулся к Маку.

– Вы Габриел Макинтайр, если не ошибаюсь? – Мак кивнул. – Люк говорил мне о вас.

– Очевидно, он сказал вам и о моем обещании охранять Клаудию. Боюсь, я плохо справился со своими обязанностями.

– Не думаю, что она очень уж облегчила вам выполнение этой задачи. Она никогда ничего не делает легким, ни для себя, ни для кого бы то ни было. Будем знакомы, мистер Макинтайр, я Эдвард Бьюмонт.

С этими словами он протянул руку, мужчины обменялись рукопожатием, с минуту оценивающе приглядываясь друг к другу. Эдвард Бьюмонт, высокий, стройный человек с манерами аристократа, несмотря на ранний час, был элегантно одет, поскольку вообще никогда не появлялся на публике небрежно одетым, небритым или непричесанным. Мак – лет на двадцать моложе, дюйма на три выше, с фигурой, развитой не в пример лучше, но одежду его составляли обычные джинсы и поношенная футболка, а на лице красовалась суточная щетина. Контраст между ними был поразительный, но уважительность, судя по всему, обоюдная.

– Люк вами просто покорен, мистер Макинтайр. Теперь я понимаю почему.

– Ну, сам-то я весьма далек от восхищения собою. Клаудия рисковала получить более серьезные повреждения, и все это исключительно по моей вине.

– Так уж и исключительно?

– Я обидел ее, и она, полагаю, весьма справедливо, послала меня куда подальше и сделала это так убедительно, что я не мог не пойти. Она знала, что бьет в яблочко.